— Гарри, давай на выход, на выход! — крикнул Рон, хотя найти дверь в густом чёрном дыму было невозможно.
И чем больше подробностей он вспоминал, тем меньше смысла оставалось во всём происшедшем. Волан-де-Морт ничего не сказал о палочке Гарри, ничего о сердцевинах-двойниках, не попросил Грегоровича изготовить новую волшебную палочку, которая была бы мощнее палочки Гарри…
Все трое переступили порог и заозирались по сторонам.
Гарри медленно подошёл к нему, не зная, что нужно сказать или сделать. Рон тяжело дышал. Глаза у него снова были нормальные, голубые, а не красные, только мокрые от слёз.
Гермиона сразу выпустила руку Гарри и пошла прочь. Отойдя на несколько шагов, она села на большой камень и уткнулась лицом в колени, вздрагивая всем телом, — Гарри знал, что она плачет. Надо бы, наверное, подойти к ней, утешить, но Гарри стоял как прикованный. Внутри у него словно всё смерзлось; он снова видел перед собой презрительное лицо Рона. Он большими шагами двинулся по кругу, в центре которого убивалась Гермиона, — Гарри наводил защитные заклинания, какие обычно устанавливала она.
Ноги скользили на плотно утоптанном за день снегу. Через площадь спешили во всех направлениях жители деревни, мелькая в свете уличных фонарей. Когда открывалась дверь паба, оттуда доносились музыка и смех; из церквушки послышался рождественский хорал.