— Я устал от возражений, — сообщил Финеас Найджелус. — Может быть, мне уже пора вернуться в директорский кабинет?
— Её сын жив. У него её глаза, такие же точно. Вы ведь помните глаза Лили Эванс?
Ступени под ногами у Гарри, Рона и Гермионы превратились в покатую горку, и они заскользили по ней вниз, не имея возможности затормозить, зато так быстро, что Оглушающие заклятия Пожирателей смерти пролетели высоко над их головами. Они проскочили сквозь гобелен у входа на нижний этаж и влетели в коридор, ударившись о противоположную стену.
Чьи-то руки грубо подняли Гарри. Не успел он опомниться, как кто-то обшарил его карманы и забрал палочку из терновника. Гарри держался за лицо, изнемогая от боли. Лицо раздуло, так что кожа туго натянулась, как будто от какой-нибудь жуткой аллергии. От глаз остались щелочки, видеть ими было почти невозможно. Очки свалились, когда Гарри выволакивали из палатки. Он мог только различить размытые очертания четырёх или пяти человек, которые тащили из палатки Рона и Гермиону.
— Я обожглась! — простонала Гермиона, дуя на пальцы.
Гарри не ответил — слова не шли. Серебряная лань — ничто, полнейшее ничто по сравнению с тем, что Рон вернулся. Гарри никак не мог в это поверить. Трясясь от холода, он подобрал барахло, валявшееся на берегу озера, и стал одеваться. Натягивая на себя один свитер за другим, Гарри каждый раз ожидал, что Рон исчезнет, пока он не может его видеть, но тот всякий раз оказывался на месте. Он тоже нырнул в озерцо, он спас Гарри.