Веселее не становилось. Терпение мое начинало иссякать.
— Что поделаешь, Мило, — развела я руками. — Иди за котомками. Я тут подожду.
— Не знаю, — качаю я головой. Мне становится жаль Суэло. Каким бы мерзавцем он не был при жизни, подобная участь слишком жестока. — Но твои песни любят многие.
— У нас есть еще три часа, госпожа. Возможно, стоит использовать их для отдыха?
В лицо мне плеснуло что-то холодное и — я облизнулась — кислое. Вино.
Но нас двое. И вся моя неуязвимость и неуловимость сходит на нет. Мило не может остаться здесь…