— Спит в телеге, — успокоил меня торговец. — Ему костер сторожить первому, вот и отдыхает. Не беспокойся, милая Лале, отведай лучше похлебки.
«Все? — насмешливо протянул человек в темноте, и по спине пробежали мурашки. — Если я заберу у тебя всю твою прежнюю жизнь, и ты лишишься своего прошлого — это будет справедливая сделка?»
«Так, — размышляла я, болтая ногами на подоконнике в коридоре. — Мило я уговорила, у Тарло афишу заказала, придворных оповестила… Что же мне еще поделать?»
— Хм… Вероятно, прощание. Ведь вы уезжаете, Лале? — Кирим, оставаясь невидимкой, наклонился совсем близко. Горячее дыхание опалило мне висок.
— …это так они обчистили мельника старого? А он с нас теперь втридорога за муку дерет!
— Краски — не менее тонкий инструмент для изображения чувств, чем звуки! — начал заводиться Мечтатель. — Я лишь из снисхождения к вам не упоминаю уже о таком виде работ, как портреты, отражающие саму суть владельца, но даже цветовые абстракции, которые, к слову, столь же отстраненны от действительности, как и музыка, способны передать тончайшие оттенки человеческий эмоций.