Третий раз погибель из вод была призвана по глупости человеческой.
— Ну, наконец-то, — обласкал мой слух низкий, до дрожи чувственный голос. — Я заждался тебя… Ла-аль-ле…
Так миновало девять лет. И однажды, любуясь своим отражением, я вдруг осознала, что за эту пропасть времени ни капельки не повзрослела. Фигурка так и осталась полудетской, рост ни чуточки не увеличился, даже кожа была столь же юношески свежей, как и десятилетие назад.
— Пусть сначала поймают, — запальчиво возразила я, вскакивая. — Мило, давай пойдем сейчас!
Рядом был он — эфемерный, как образ предутренних снов. Настоящий, живой и сияющий, как рассвет. С первого взгляда мальчишка — мой ровесник. Лет четырнадцать-пятнадцать, не больше… Глаза — как прозрачная голубая вода. Волосы — невесомый белый пух, тончайший шелк, словно у ребенка.
— Обошел кругом, держась за плющ, и в стекло постучал, — ответил, наконец, Ларра и, устало прикрыв глаза, запустил пальцы в спутанные локоны. — А Ее величество Тирле мне только через час открыла. И натерпелся же… Не только у вас тяжелая ночь была, Лале, — он поднял руку в прощальном жесте. — Мягких волн!