— Пойдет. Только в этом случае обойдемся без красок, пусть это будет уголь. Разводить порошки маслом — слишком долго получится.
Ах, как я утомилась! Привидится же такое. Мотыльки на диво красные, ученики больно самостоятельные… Последнее — так точно примерещилось.
Пока я размышляла, Мило уже где-то раздобыл клочок бумаги, нацарапал на нем загаданное чувство и показал «дуэлянтам». Один из добровольных помощников крутанул меньшие часы на постаменте. Розовый песок тонкой струйкой потек вниз. Тарло оглянулся на быстро растущую горку в нижней части колбы, одарил соперника высокомерной улыбкой и отвернул мольберт так, чтобы публика не могла раньше времени рассмотреть рисунок. Даже мне с высоких перил было видно лишь как ходит туда-сюда рука, сжимающая угольный стержень. Менестрель, впрочем, не обратил на подначку ровным счетом никакого внимания, полностью поглощенный своими мыслями. Он сидел на стуле, зажмурившись, откинув голову назад, обнажая трогательно беззащитное горло. Губы его быстро двигались, а пальцы скользили по струнам, беззвучно, хаотично, словно пытались отыскать что-то потерянное.
— О, многие хотели б видеть меня распорядительницей здесь, но я, по счастью, госпожа. А потому — Архив, и уж никак иначе!
— Благодарствую, дядька Раппу, — радостно поклонился мальчишка, так что стало ясно, что ничего он не понял. — Не забуду теперь наставленья. Да только… — замялся Сайсо. — Кабы мораль в словах была али в стихах… Как в книгах ученых…
На лице волшебника появилось выражение радостного узнавания.