— Может, в этих? — предположил Кобылин. — Ну, тех, про которых ты не говоришь?
Сэм глянул на него поверх очков, и Кобылину вдруг показалось, что насчет никому не нужного свидетеля получилось как-то неубедительно.
— Зевсу — зевсово, кобыле — кобылово, — хмыкнул Григорий. — О, прости, это я не со зла.
Работа ему неожиданно понравилась. Она пришлась как нельзя кстати, в карманах давно царило запустенье. Пить Алекс бросил — после визита странных гостей не мог спокойно смотреть на стакан. Даже от запаха мутило. Все вспоминался ствол помпового ружья — черный бездонный колодец, где можно запросто утонуть. Топиться не хотелось. Поэтому Алексей работал на убой, ел сладости, те, что не пробовал с самого детства, и даже стал прикидывать — не удастся ли скопить на новый телевизор. В жизни намечался некий просвет, и Алексей чувствовал себя прекрасно, словно вышел из долгого запоя. Так, собственно говоря, и было на самом деле.
— А я сейчас на разворот, и домой. Мне там делать нечего.
— Все, — бросил Григорий и хлопнул Кобылина по плечу. — Давай. Ни пуха ни пера.