— Ведь убьет же он меня, горемычную, как есть убьет… Любые деньги плачу, ничего не пожалею.
— И что же во мне необычное? — шмыгнула я носом.
— Нас осталось так мало, а девственниц в вашем мире так много… Десять лет проход будет закрыт. Я сказала.
— Помочь? — спросил глумливо. — Сама-то небось с застежками не справляешься?
Наскоро успокоив Стешеньку и клятвенно пообещав, что я за Еремея не пойду, с корзиной в одной руке и подолом в другой я понеслась домой.
— Не бежали, а ушли, — насупился Шила еще больше. Казалось, еще чуть, и лопнет, как переполненный воздухом бычий пузырь.