— Да, ее опекун ждет нас на постоялом дворе.
А говор-то непростой, будто и мягкий, а получается, навроде как сталь в шелка обернули. Я задрала голову. Солнце слепило глаза, поэтому толком рассмотреть говорившего не удалось. Просто темная громада нависала сверху.
Сикис застонал. Кадык дернулся под захлестнутой удавкой. Серебро?
Нестарая еще баба, широкоскулая и большеротая, суетливо подскочила с квадратным куском домотканой материи.
— А оценить работу не нужно? — спросила я. — В зеркальце глянуть так и не дашь?
— Соберись! Ты же мужик! — подбодрила я недоросля. — Немного осталось.