— Ну вот и славно, что ты нашел, кто виноват, — согласилась Мейера и обратилась ко мне строго: — Я где меня ждать велела?
Солнце было уже в зените, когда дверь нашей избушки отворилась и на крыльцо, пошатываясь и щурясь от яркого света, медленно выполз Еремей. Мазнув по мне равнодушным взглядом, пошел со двора, неуверенно переступая большими ногами, обутыми в дорогие кожаные сапоги. Вот и вся любовь. Бабушка свое дело знает. И гребень волшебный не понадобился. Мне почему-то сделалось грустно.
— Плевать! — Гневные слезы слышатся в голосе бабули. — А меня кто пожалеет?! О Джозеф, валах говорил мне страшные вещи. Он оскорбил меня!
А ведь он прав… Эх, пропадать, так с музыкой! Я присела к столу и со счастливым вздохом вгрызлась в горбушку. Помирать сразу расхотелось.
— О времена, о нравы! Куда подевались комплименты и куртуазное обращение?
— А кто не смог выяснить, что Зигфрид уже давно не студент?