— А теперь приступим к серьезным делам, — сладчайшим голосом произнес Теннонт, оборачиваясь ко мне.
Мантикора. Размах крыльев — 1,5 м. Кстати, я, наверное, сегодня умру.
— …Я сразу понял… лучшего выхода не было… безопасно… Стелла не знала…
— Да, — страстно выдохнул дядька, прижав к тощей груди руки. — Затяжной. Чтоб несколько дней кряду. А иначе… разорюсь… Я ж все хозяйство ради них забросил!
Так, обходя кучи отбросов, там и сям наваленных на мостовой, перепрыгивая канавы и лужи, я вышла на площадь. Погода стояла чудная — наконец-то закончились затяжные дожди, которые тянулись с самого Симеона Грязевого и порядком всем поднадоели. По чистому небу вальяжно плыли пушистые белые облака, отражаясь в лужах, и даже городская площадь в ярких лучах показалась мне более привлекательной, чем обычно. Прямо передо мною возвышалось здание ратуши — каменное, с острым шпилем, стрельчатыми окнами, где радостно мелькали блики света (помыли стекла, что ли?), и свежевыкрашенным флюгером в виде петуха. Перед входом служанки старательно мели мостовую. Чуть поодаль, у коновязи фыркали лошади в хорошей (по меркам Эсворда — даже отличной) сбруе, стояло несколько слуг с носилками и три повозки, претендующие на звание карет.