Впрочем, на меня свалилась такая прорва забот, что мне было не до взаимоотношений магистра с городскими властями. Я убирала, стирала и готовила, полола огород, чистила конюшню и рубила головы курам, забыв о тех временах, когда главным моим занятием было изучение магии, и мне была позволена роскошь хотя бы пару часов в день уделить себе и своим размышлениям. Я ловила себя на том, что безудержно глупею и грубею от изматывающей, тяжелой ежедневной работы, не оставляющей ни секунды на что-либо другое, и превращаюсь, наконец, в обычную служанку, чего сумела избежать некогда в Академии.
— Вот! — торжественно сказала я, вручая тому корзину. — Вручите лично в руки! И скажите, что магистр велел кланяться!
О, как же я ненавидела эти рассветы! И что хорошего нашли менестрели и поэты в ежедневно поднимающемся над лесом красном (ну так и быть — малиново-огненном) круге? "Рождение нового дня", "розовая кайма на горизонте"… Попробовали бы они продрать глаза в такую рань!..
Я не знала, почудился ли мне этот знакомый голос, но заставила себя открыть глаза. Веки слипались от крови.
"Нет, они что — сговорились все?!!" — мысленно возопила я. Похоже, что все мои собеседники назло мне озвучивали сплошь вредные идеи, лишая меня всякой возможности отвертеться. Ну на кой черт им сдался бургомистр? И не отговоришь уже — вон как глаза заблестели-то…