— …или даже воскресил несвежего покойника, — отрезала я, не желая препираться.
— Вы еще пожалеете… пробурчала я и побрела за ними, мысленно прибавив: "И я тоже".
Я только открыла рот, чтобы спросить, что все это значило, как с негромким, шипящим звуком в коридоре материализовалась софа, на которой магистр и расположился. Я подумала, и присоединилась. Софа была самая настоящая, с бархатной обивкой, слегка потертой на подлокотниках.
Затем я все-таки задремала и сквозь сон слышала обрывки увещеваний Констана, который доказывал пришедшему в себя Виро, что порядочный человек нипочем русалкой не соблазнится, так как в хозяйстве она непригодна — ни в дому, ни в огороде, а, тим паче, на сенокосе. Рисковать же утопнуть либо застудиться ради мимолетной связи, не подразумевающей впоследствии женитьбу, рачительный Констан считал несуразной глупостью. Виро своего порыва заметно стыдился, но для порядка огрызался, указывая на примитивность суждения своего оппонента, которому неизвестны понятия телесной красоты и вожделения, кои являются куда более важными аспектами в столь специфической сфере, нежели способность прясть, доить корову и полоть огород.
Ну, и, конечно же, я принялась было бежать, но меня ухватили за шиворот, словно шкодливого котенка и отвесили пару подзатыльников, от которых я осела в снег, оставив всякие мысли о сопротивлении.
— Не будем же терять ни минуты! — поспешно согласился отец Этварт, и мы приступили к делу.