— Надо же, кто ходит ночью по улицам! — фальшиво удивился второй.
Мы остановились и начали приглядываться. Несомненно, за деревьями горел костер. Доносились громкие голоса, ржание лошадей, а вскоре наших ноздрей достиг и пьянящий аромат похлебки. Похоже, мы вышли к чьей-то стоянке.
Следующая книга была более древней, так как на первых ее страницах красовалось несметное количество жирных отпечатков пальцев, а среди страниц то и дело попадались засушенные мухи и пауки. Называлась она многообещающе — "Изничтожение богопротивных чудищ" — и весила столько, что могла стать орудием этого самого изничтожения.
…Косые Воротищи особым богатством никогда похвастаться не могли. Это была одна из тех поразительных деревень, где засуха сменяется наводнением, затем следует град и ураган, а все, что осталось после этого, обычно погибает в последующем пожаре. И так как цикл этот был непрерывен и замкнут, то местные жители сначала разочаровались в жизни, потом в огородах и сенокосах, плюнули на прочие народные ремесла, плоды которых тонули, горели, уносились прочь ветром и сборщиками податей, и стали жить весело и привольно, хоть и впроголодь. Вообще-то это можно было объяснить тривиальной ленью, но сами себя воротищенцы явно считали философами.
И я впервые почувствовала приближение настоящей беды. Фантазии у меня вполне хватило на то, чтобы представить, каково мне будет жить в чужом дому.
Оглядываясь назад, я иногда задаю себе вопрос: если бы не боль в ухе — заподозрила бы я что-то неладное или на радостях от нежданного спасения позволила бы себя облапошить? Однако история не имеет сослагательного наклонения. Да и предполагать, что все могло закончиться еще хуже, чем вышло в итоге, мне глубоко неприятно.