— Я и забыл, что вы, северяне, поклоняетесь деревьям.
Визерис выглядел точно так же, как в последний раз, когда она видела его: губы искривлены в муке, волосы сожжены, а лицо почернело и дымилось — там, где струи расплавленного золота сбежали по его лбу и щекам, и заполнили его глаза.
Но воздух был колючим и холодным, наполненным страхом. Даже Лето боялся. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Тени протянулись от холма, черные и голодные. Деревья склонились под тяжестью льда. Некоторые совсем не походили на деревья. Похороненные от корней до кроны в смерзшийся снег, они расположились на холме, словно великаны — чудовищные и уродливые создания, сгорбленные от ледяного ветра.
Потом толпа вдруг рассеялась и будто растворилась, перед ней были ворота замка и строй копейщиков в золоченых полушлемах и алых плащах. Серсея услышала знакомый резкий голос дяди, отдающего приказы, и заметила два белых пятна, мелькнувших справа и слева: к ней спешили сир Борос Блаунт и сир Меррин Трант в своих светлых доспехах и белоснежных плащах.
— Тогда понятно, почему Бельвас начал потеть, — ответила Дени. — Думаю, я обойдусь фигами и финиками.
— Думаю, снял немного кожи. Отрезал кое-что. Ничего ценного.