— Одна — за потерянные корабли, вторая — за болтовню о проклятиях. Скажешь это еще раз — и я прибью твой язык к мачте. Вороний Глаз умеет заставить людей замолчать, и я не хуже.
Ей теперь не избавиться от позора, как бы сильно она ни терла. Сир Киван вспомнил, какой она была девчонкой — полной жизни и озорства. А когда расцвела, ах… Существовала ли на свете девица, столь же приятная для глаз? Согласись Эйерис женить на ней Рейегара, скольких смертей удалось бы избежать? Серсея родила бы принцу сыновей, о которых он мечтал, — львов с фиолетовыми глазами и серебристыми гривами… И с такой женой Рейегар, может, и не взглянул бы дважды на Лианну Старк. Насколько Киван помнил, северная девушка отличалась своеобразной дикой красотой, но как бы ярко ни горел факел, ему не затмить восходящее солнце.
Покачиваясь в плетеной корзине на спине у Ходора, мальчик съеживался, вжимая голову в плечи, когда огромный помощник конюха проходил под веткой дуба. Снова пошел снег, мокрый и тяжелый. Ходор брел, ресницы на одном его глазу смерзлись, густая спутанная темная борода покрылась инеем, сосульки свисали с кончиков кустистых усов. В его руке, одетой в перчатку, все еще был зажат ржавый железный меч, который он забрал из крипт под Винтерфеллом. Время от времени он набрасывался на ветви, сбивая вниз рыхлые сугробы. "Ход-д-дор", бормотал он, стуча зубами.
— Это принцу решать, Хангефорд. Твоя роль — делать, как тебе говорят.
Не спал в течение многих лет. Со времен Трезубца. Великий мейстер Пицель однажды сказал ему, что старикам не нужно спать так долго, как молодым, но правда была в другом. Он достиг такого возраста, когда ему уже не хотелось закрывать глаза просто из страха, что они больше не откроются. Возможно, другие люди и желали бы умереть в постели, но подобная смерть не для рыцаря королевской гвардии.
— Дождь? — Он думает, что я глупа, или просто принимает за ребенка?