— Это я придумала ей такое прозвище. У нее и вправду длинное лицо, как у лошади. А у меня — нет. Я была хорошенькой. — Слезы полились у нее из глаз. — Я никогда не считалась такой красавицей, как Санса, но все всегда говорили, что я хорошенькая. А что говорит лорд Рамси? Я ему нравлюсь?
Дрожь пробежала по телу Варамира. Он знал этот вой так же хорошо, как некогда Комок знал голос своей матери. Одноглазый. Он был старший из трёх, самый большой и свирепый. Бродяга был легче, быстрее и моложе, а Хитрая — ловчее, но оба боялись Одноглазого. Матерый волк. Бесстрашный, безжалостный и дикий.
Король стоял возле своего шатра, вглядываясь в молитвенный костер. Что он там видит? Победу? Гибель? Лицо своего красного голодного бога? Его глаза глубоко запали, коротко подстриженная борода казалась тенью, падающей на впалые щеки и костлявую челюсть. Но во взгляде все же была властность, железная свирепость, которая говорила Аше, что этот человек никогда не свернет со своего курса.
— Д-д-драконов. Драконов выпустили, сир.
— Если бы это было так, вы были бы в цепях. Правит королева.
— Такого не случится. — Его королева — Матерь Драконов, и он не позволит, чтобы ее детям причинили вред. — В час волка. Темнейший час ночи, когда весь мир спит. — Впервые он услышал эти слова от Тайвина Линнистера у стен Синего Дола. Он дал мне один день, чтобы найти Эйериса. Если бы я не вернулся вместе с королем до рассвета нового дня, он взял бы город огнем и мечом — так он мне сказал . В час волка я ушел тогда, и в час волка мы вернулись. — На рассвете Серый Червь и Безупречные закроют ворота и опустят решетки.