— Сяду? — Серсея покачала головой. Что может быть хуже? Она предстанет перед судом по обвинению в государственной измене, а маленькая королева и ее кузины выпорхнули, свободные, как птички. — Говори. Что еще?
Дрогон охотился вдали от дома, а насытившись, возвращался и грелся на солнце на вершине Великой пирамиды, где когда-то возвышалась миэринская гарпия. Трижды его пытались изловить там, и трижды он ускользал. Сорок ее самых храбрых людей ловили его, рискуя жизнью. Почти все получили ожоги, а четверо умерли. Последний раз она видела Дрогона на закате дня, после последней попытки. Черный дракон улетал все дальше на север, за Скахазадхан, в сторону высоких трав дотракийского моря. И он больше не вернулся.
— Было бы чудесно, м’лорд, — ответил Фалк Блоха, — но ваш волк сегодня не в настроении общаться.
Когда он поднял голову, его глаза были красными и воспаленными, как открытые раны. Краем глаза Дени заметила, как сир Барристиан скользнул ближе к ней, словно белая тень. Мужчина приблизился, спотыкаясь и шаркая, шаг за шагом, сжимая мешок. Он пьян или болен? гадала она. Под его желтыми поломанными ногтями была грязь.
Ей было известно, что старый рыцарь не испытывает симпатии к Даарио и не доверяет ему. Тем не менее, ответ его был галантным: "Нет на свете женщины прекраснее Вашего Величества. Только слепой может думать иначе, а Даарио Нахарис отнюдь не слепой".
— Если вы хотите, чтобы я заплатил втрое…