– Так что с магическим даром? – продолжал стоять на своем торговец. – Не верю, что люди, лишенные такого таланта, не пытались его себе заполучить.
– Наслышан, – отозвался Олаф, немного помолчав. – О тебе много говорили. И Аксимилиан, и Селес, и Канлер…
«А у девочки есть школа, – решила я, наблюдая, как человека выгибает боль от ментальной атаки, но при этом он не издает ни звука, хотя, это ясно совершенно точно по перекошенному в гримасе лицу, очень хочет завопить от боли на весь лагерь. – А вот местные обалдуи с военнопленными обращаться явно не умеют, раз оставляют вражеских волшебниц в живых и даже без противомагических оков. Предложить им, что ли, свои услуги… предложить… хм…»
Все это я успел подумать, бросаясь к смирно лежавшему на протяжении всей схватки РПГ и мечтая только об одном: «Успеть!» Ну не сможет же эта ящерица чешуйчатая драться с пробитой головой или нафаршированным осколками сердцем? Не сможет… ведь правда?
– Да хватит уже, изверг! – наконец-то прорвало духа. – Я… Мне… Вот как сам попробуешь десятки лет не жить даже – существовать без тепла и женской ласки, так узнаешь, каково это – слушать разглагольствования о бабах!!! Да что бы ты со своей шалавой, с ее иссиня-черной кожей… Э… ее иссиня-черной… Э… ее иссиня-черной… – На этом месте призрака почему-то заклинило. Он повторял одну и ту же фразу, как динамик испорченного проигрывателя, а глаза его почему-то становились все больше и больше. На последнем заходе они вообще достигли таких размеров, что, будь материальными, выпали бы напрочь. – Ты что? – спросил он меня наконец-то громким шепотом. – Какую-то дроу отлюбил?!
– А просто так. Мне никогда эти идиоты не нравились.