Я завыл. Частичкой мозга я понимал, что Танька спасает мне руку и лицо, но сделать ничего не мог, не мог заставить себя замолчать.
– Пойдем, – сказал я, скручивая в себе тоску усилием воли. – Пойдем. Надо спать. Надо быть сильными. Я понимаю, что все это чушь, но мы должны жить. Хотя бы ради наших друзей и наших девчонок… И еще… вот что. Ты прав. Мы настоящие. Ну так давай будем жить по-настоящему. Хотя бы попробуем.
– Я с Колей, – подала голос Валька Северцева. Брат покосился на нее и чуть скривил губы.
– Я не первый, но я, похоже, самый умный. Или самый удачливый… Оглянись. – И я махнул рукой.
– Эй, Свен! Это, клянусь честью, Тиль ван дер Бок из Терсхеллинга!
Оно было полным и безнадежным, это ожидание, – как черный туннель, в конце которого не свет, а пламя… но не идти в него нельзя, это от тебя не зависит. У меня было хорошее воображение – и сейчас, ничем не удерживаемое, но затуманенное мучениями, оно выстраивало – и наяву, и во сне – вереницы тех пыток, которые ждут меня с рассветом.