Трофейный нож я сунул за опустевший ремень. И, подумав, надел перчатку – повинуясь невнятному наитию, боевому инстинкту – называйте это как хотите.
Тащить косулю было тяжело. Очевидно, Богуш это заметил и что-то спросил – я различил слово «важко», «тяжело». Потом знаками показал: давай понесу.
– Я готов поклясться, что смогу подняться вон по той скале. – Палец Андрея обрисовал в воздухе контур скалы-башни, обрывавшейся прямо в море. – Из башни можно контролировать весь остров… Ты же знаешь, я хороший альпинист. Думаю, найдется еще десяток таких же… идиотов. Когда мы захватим башню, вы сможете высадиться на остров – мы никого не выпустим из пещер. А уж там… – Он сделал резкое движение рукой, словно рубил сплеча.
Ответ был еще более странным. Из-за дубов впереди мягко и бесшумно выступил человек, одетый в грязновато-зеленую кожу – куртка, шнурованная на груди, узкие штаны, сапоги с отворотами, маска с отверстиями для глаз. На поясе висели длинный кривой нож и длинная шпага. Над плечом поднимались оперения стрел, в руках незнакомец держал средней длины полунатянутый лук со стрелой, смотревшей в землю, впрочем, в том положении, из которого оружие можно легко вскинуть и тем же движением выпустить стрелу.
– Местность кишит жизнью, – заметила Танюшка, резво отскакивая от болотистого бережка. – Как все-таки переправляться будем?
Поздно. Гюнтер шел ко мне – как-то неспешно шагал, широко ставя ноги и держа шпагу на отлете. Приколет к земле?