Очень уж страшно мне не было. И, конечно, не было такого состояния, как в прошлый мой плен. Я был уверен, что все равно ничего не скажу. Ну, буду орать, наверное, буду орать громко… Но ведь все равно ничего не скажу.
– Я жалею, что принес известие о гибели брата Юлии, – церемонно, но искренне признался я.
– Да, – кивнул я. – Скажи, Йенс, а тут… м-м… рождаются дети?
Один из урса продолжал рубить. Второй несколько раз пнул дерево босой лапой и зашелся мерзким смехом. Наверху послышался истошный вскрик, листья затряслись, мелькнула рука, вцепившаяся в ветку… Кажется, прячущийся там человек окончательно обалдел от страха и думал только об одном – не сорваться. Но было предельно ясно, что еще через полчаса дуб завалят, и урса этого древолаза даже не придется убивать, расшибется о землю сам.
– Нет, – спокойно ответил Андрей, и Сергей замолчал – ответ был правдой. – Знаете, ребята… – Он помедлил и решительно закончил: – Я ухожу. Один. Я так решил.