«Ой, муж, а можно я крысявку заведу, а то мне скучно как-то?»
Через несколько дней, на всякий случай перечитав крысоводческие инструкции (вдруг меня ждет устный допрос на месте?!), я отправилась за Рыской, чувствуя себя оперативником, обманом внедрившимся в бандитское логово. И не зная, вернусь ли я с крысой — или с синяком под глазом.
Фуджи капитулировала на самую маленькую верхнюю полочку, и я впервые услышала, как крыса плачет — совершенно по-человечески, со всхлипами и подвываниями. Ее уже давно никто не трогал, а она все сидела и горестно рыдала, оплакивая свою судьбу. «Жизнь не удалась», — выла она, размазывая лапками слезы. Я раскаивалась в своем «добром» поступке часа три, пока не обнаружила идиллическую картинку: все четыре крысы набились в самый любимый гамачок, как воробушки под стреху, трогательно грея друг друга боками.
Утром я проснулась с мыслью: надо пойти выкинуть мертвую крысу, пока ребенок не заметил.
Если выпустить крыс на новую территорию, например постель, то ниагарский водопад начинает испытывать комплекс неполноценности.
Голубей часто называют крылатыми крысами, но крысы на самом деле — бескрылые сороки.