За время моей работы охранником в Холодной Горе сменилось три начальника тюрьмы. Хэл Мурс был последним и самым лучшим из начальников такого рода. Честный, прямой, лишенный в отличие от Кэртиса Андерсона даже элементарной сообразительности, он обладал особой политической гибкостью, помогающей сохранить свой пост в те мрачные годы… и в то же время оставался неподкупным, и не поддавался искушениям этой игры. Повышение ему не светило, но, похоже, его устраивала и нынешняя должность. В те дни ему было пятьдесят восемь или пятьдесят девять, его лицо с глубокими складками напоминало морду бладгаунда. Бобу Марчанту оно бы понравилось. Хотя волосы его поседели, а руки слегка дрожали, он был еще очень силен. За год до этого в прогулочном дворике на него набросился заключенный с рукояткой, выстроганной из перекладины деревянной решетки. Мурс перехватил кисть негодяя и скрутил ее так, что кости захрустели, словно сухие ветки в костре. Нападавший, забыв о своих обидах, упал на колени прямо на землю и стал звать маму. «Я тебе не мама, — сказал Мурс своим интеллигентным „южным“ голосом, — но на ее месте, я поднял бы юбку и помочился на тебя из чрева, давшего тебе жизнь».