— Оставь его в покое сейчас же, понятно? — сказал я. — Пока не дам специального приказа, держись от него подальше.
Я повернул Перси, поднял на платформу и толкал до тех пор, пока он ногами не ударился о сиденье электрического стула и не сел. Его спокойствие улетучилось вместе с апломбом. Не забывайте, что Перси был очень молод. И в его возрасте это качество как тонкий слой фанеры, как тень на поверхности эмалевой краски. Этот слой еще можно проткнуть. И я понял, что сейчас Перси готов слушать.
— Пол, ты здесь? — Голос Мурса стал немного тише, словно он говорил сейчас сам с собой. — Черт, я думал, нас разъединили.
И тут подошел Харри Тервиллиджер, которого так или иначе тащил наш парень, улыбающийся широко и чарующе.
— Все, чего в результате добьется — потеряет работу, — сказал я. — Да, по-моему, в глубине души он понимает, что это сделал Уортон. Но сам себе он сказал, что если промолчит и будет подыгрывать шерифу, пока тот не уйдет на пенсию или не обожрется до смерти, то получит этот пост. А тогда все станет по-иному. Я полагаю, он именно так говорит себе перед сном. А в одном, думаю, он не сильно отличается от Хомера. Макджи убеждает себя, что в конце концов это всего лишь негр. Они ведь не белого сожгут ни за что.
— Если мы и вправду решимся на это безумие, — произнес он, — то, думаю, можно взять мой «пикап». Посадим его сзади. В это время на дорогах практически никого нет. Мы ведь говорим о времени после полуночи, так?