— То, что он вытянул из Мелли, теперь внутри Перси.
— Тихо, — прошептал я. Делакруа перестал причитать.
— Все я да я, — проговорил Билл Додж, — как надутое вонючее яйцо.
Эти несколько недель были легкими и спокойными, даже несмотря на большую, чем обычно, язвительность Перси. Но всему хорошему приходит конец, и в дождливый июльский понедельник — я ведь говорил уже, что лето было сырым и дождливым? — я сидел на койке в открытой камере в ожидании Эдуара Делакруа.
— Уортон сказал: «Правда, ниггер, хуже не бывает».
— Мы придем и отберем. Ты отправишься в маленькую комнату. И это будет твоя последняя «кола». Если только ее не подают в аду, вот и все.