— Конечно, не было, — сказал Дин. — Он ее скормил собаке.
Дин прошел по коридору вслед за ним, стараясь идти медленно, чтобы взять себя в руки и успокоиться. С одной стороны, как он потом рассказывал, ему хотелось посмеяться над Перси, а с другой — схватить его, повернуть к себе лицом, прижать к двери смирительной комнаты и избить до полусмерти. Но прежде всего он просто испугался, ведь наша работа в блоке «Г» заключалась в том, чтобы свести шум к минимуму, а шум и Перси были неразлучны. Работа вместе с ним напоминала работу сапера, пытающегося обезвредить бомбу, в то время как кто-то стоит у него за спиной и все время бьет в тарелки. Словом, ужасно. Дин сказал, что этот ужас он увидел в глазах Арлена Биттербока… и даже в глазах Президента, хотя этот господин обычно оставался спокоен, как катафалк.
— Вы, ребята, забыли об одной вещи, — сказал Дин. — Я знаю, что Коффи ведет себя очень тихо с самого появления в блоке, ничего не делает, а только лежит на койке и плачет, но он — убийца. А еще он громадина. Если он решит сбежать из кузова «пикапа», то остановить его мы сможем только пристрелив. А на такого верзилу понадобится много выстрелов, даже из пистолета сорок пятого калибра. А что если мы не сможем его уложить? Или он убьет кого-нибудь еще? Мне бы не хотелось терять работу и садиться в тюрьму — у меня жена и дети на руках, я должен кормить их, но еще больше, мне бы не хотелось, чтобы на моей совести была еще хоть одна убитая девочка.
— Я ненавижу здесь все! — выкрикнул он. — Я ненавижу, как вы со мной обращаетесь, как не даете проявить себя!
— Да, думаю, надо, — кивнул я. Мы хорошо посмеялись над ним тогда, но я знаю, что, если мы с Брутом найдем мышонка в смирительной комнате, особенно если он начал выгрызать себе что-то вроде гнезда в одной из мягких стен, мы его убьем. Лучше убить разведчика, неважно, каким бы забавным он ни был, чем потом жить с переселенцами. И нет нужды говорить о том, что никто из нас не стыдился убивать мышей. В конце концов, именно за убийство крыс нам и платят зарплату.