Харри Тервиллиджер взял остатки своего второго бутерброда, посмотрел на него и снова положил на тарелку.
А еще позднее, по дороге в тюрьму, я стал думать о том, что уже очень скоро нам придется начать репетицию казни Делакруа. Это привело к мысли, что на сей раз Перси будет распорядителем, и я ощутил холодок страха. Я уговаривал себя, что нужно просто через это пройти, всего одна казнь — и мы скорее всего освободимся от Перси… но холодок остался, словно инфекция, от которой я так страдал, не прошла вовсе, а просто переместилась в другое место — из паха в затылок.
— Вот это будет дело! — почти прошептал Дин, потом засмеялся и захлопал в ладоши, как ребенок. — В общем, тушите свет, сливайте воду! — А нужно вспомнить, что у Дина был свой интерес к той части плана, где речь шла о Перси, ведь по милости Перси Дина чуть не убили, когда Перси стоял, как отмороженный.
— Это просто кошмар, — вздохнул он. — У нас сидит человек, возможно, невиновный — скорее всего невиновный, — которому предстоит пройти по Зеленой Миле, это так же неотвратимо, как после лета наступает осень. Что мы должны делать? Если расскажем эту чепуху о его исцеляющих пальцах, все просто рассмеются, а он все равно закончит жизнь на «жаровне».
— Открой, — приказал он. — Дай папе посмотреть.
— Брось ее, — сказал Брут. — Я хочу посмотреть, как он бегает.