Дэл сделал ее разноцветной. Когда он закончил, один конец катушки стал желтым, другой — зеленым, а барабан посередине красным, как пожарная машина. Мы привыкли к тому, что Делакруа трубит на ломаном французском: «Maintenant, m'sieurs et mesdames! Le cirque presentement le mous' amusant et amazeant!» (Внимание, месье и медам! Цирк предлагает забавную и восхитительную мышь!). Это, конечно, не совсем то, но примерно таким был его французский. Потом его голос умолкал — я думаю, он представлял в это время барабанную дробь, а потом бросал катушку. Мистер Джинглз кидался за ней в мгновение ока, прикатывая назад либо носом, либо передними лапками. За второе можно было платить деньги и показывать в цирке. Делакруа, его мышь и эта разноцветная катушка стали для нас главным развлечением, когда под нашу опеку явился Джон Коффи, и все оставалось как есть. Потом моя «мочевая» инфекция, затихшая на время, вернулась, появился Вильям Уортон, и вот тут начался ад.