Перси оглянулся через плечо на камеру Делакруа. Брут как раз закрывал дверь на замки, а изнутри ясно доносилось хихиканье Делакруа. Перси стал чернее тучи. Я хотел было сказать ему: в этой жизни что посеешь, то и пожнешь, а потом решил, что для назиданий момент не самый подходящий.
Я отлично помню, как дома мы часто читали такие книги вслух: один вечер мой брат Дэвид, на следующий — я, потом мама, потом опять мой брат. Но от чтения мы не получали столько же удовольствия, сколько от просмотра телепрограмм («Сырая кожа», «Золотое дно», «Маршрут 66») мы смотрели их вместе, и это было, как праздник. Спустя много лет я узнал, что во времена Диккенса его романы доставляли семьям такое же удовольствие, только их домашние страдания по поводу судьбы Пипа и Оливера или Дэвида Копперфильда продолжались годами вместо пары месяцев (даже самые длинные «сериалы» в газете «Пост», как правило, укладывались в восемь частей).
Вы помните ту катастрофу? Думаю, кое-кто из вас о ней читал, но большинство не помнит. Хотя, когда она произошла, это было на первых страницах всех газет от побережья до побережья. Мы уже выезжали из Бирмингема под проливным дождем, Дженис все жаловалась на свой старый аппарат, когда лопнула камера. Автобус занесло и закрутило на мокром бетоне, и ему в бок ударился грузовик с удобрениями. Грузовик толкнул автобус на опору моста на скорости более ста километров в час, автобус ударился о бетон, и его разорвало пополам. Два сверкающих, мокрых от дождя куска полетели в противоположных направлениях, тот, где находился бак с топливом, взорвался, как красно-черная комета в серо-дождливом небе. Вот только что Джен жаловалась на свой старый «кодак», а в следующий момент я уже лежал в дальней стороне подземного перехода, под дождем, глядя на пару голубых нейлоновых трусиков, выброшенных из чьего-то чемодана. «Среда» — было вышито на них черными нитками. Повсюду валялись чьи-то раскрытые чемоданы. И тела. А еще части тел. В автобусе находились семьдесят три пассажира, и лишь четверо уцелели. Я был один из них, единственный, кто серьезно не пострадал.
— Запри игрушки Перси в ящике стола дежурного, пока мы не вернемся, — приказал я.
— Теперь мы можем идти, босс Ховелл, босс Эджкум. Я в согласии с Богом.
Вместо того, чтобы меня отпустить, Долан снова сжал мою кисть. Я застонал. Я не хотел, но ничего не мог поделать. Боль пронзила меня насквозь до самых лодыжек.