— Круто, — невольно присвистнул я, сжигая синим пламенем сто лет не стиранную занавеску. Вдвоём мы быстренько затоптали пожар.
— Кофе? — с надеждой поднял голубые глаза мой друг.
— А кто будет Его спрашивать?! Это Он допускает революции, голод, смертность! Это из-за Него человечество веками топчется на месте, это Он заставляет нас только молиться, уповая на якобы «высшую справедливость», это из-за Него я никак не могу прилично…
— Вы воруете у того, кого любите?! — вытаращился Альберт.
— Мне кажется, вы взволнованы. У вас усталый вид, явное переутомление, а отсюда недалеко и до галлюцинаций. Уверены, что не хотите об этом поговорить?
— Прости, Господь, твои грехи, — с облегчённым вздохом раздалось в ответ. — Кланяйся от меня своей милой Азриэлле!