— Мне стыдно. Совесть не причем. Хотя… вру. Совесть и стыд. Да. Могла попытаться спасти — только попытаться! — не взялась. А сидеть и молиться воспитание не позволило. Опять вру! Да что со мной такое? Отчасти — гордыня, отчасти — жалость. Он правда мучился. И душой больше, чем телом. Ждать страшно.
А вот и он, точнее, они — навстречу рысит верховая парочка. Кейр приветно замахал рукой. А уж когда парочка превратилась в знакомую девчонку с придорожной фермы да ее жениха, понял — сейчас все толком и вызнает. А еще испытал короткий укол зависти — вот счастливец, укатывает свою, сколько хочет. Сейчас, наверняка, провожает к родителям. Ему бы со своей милой так. Увы, если сама Тулла отвечает на чувство взаимностью, то ее родители…
— Цена вырастет. Чужие-то ткачи без пряжи останутся. Придется тем же франкам плыть к нам. Я бы согласилась взять все ваше полотно по цене, скажем, на пятую часть превышающей цену прошлой ярмарки. Если бы мне было разрешено его продать.
— Элейн, извини. Сама не знала, что на меня так накатит. Но теперь я, кажется, в порядке. Я говорила… неровно, но это не колдовство, не сглаз. У тебя правда очень красивый ребенок, я чуть разум не потеряла. Да я за него сама глотку перегрызу… Веришь?
— Ученица твоя передала… Это кто? — не сразу увидел в темноте. Хорошо, не облился. — Дочь, нам нужно серьезно поговорить.
— Да, смотрит в окно и молчит, а с Туллой сидит Эйлет…