Хотелось хлопнуть стакан «противошокового» греческого коньяку по привычке "пожарной команды" концерна. Закурить — сказался образ из боевиков. И — Клирик различил послание организма с ужасающей отчетливостью — под мужчину.
Эта стала первой. И пусть враг был тот же, что в песнях, — старый и усталый, а не молодой и жадный. Какая разница? Диведцы затаили надежду, узнав, что холм супостата обложен осадой и не смеет огрызнуться. В этот самый момент и явилось посольство короля Пенды Мерсийского. Чужие воины, закаленные десятками битв, с уважением и трепетом рассказывали о громадных машинах, дрожащей земле и неприятеле, не смеющем высунуть нос из норы, — целом языческом боге. И явились они не с пустыми руками. Явились — склонить головы перед величием Диведа и просить помощи. Предлагая поддержать своим весомым голосом претензию короля Гулидиена на престол Британии.
— Нет. Человек. Хозяин заезжего дома. И я не богиня. Просто сида. Спи.
— Вы знаете, кто моя сестра! — крикнула Эйлет. — И вот, сейчас я застала ее записывающей для какого-то Феофила собственное Евангелие. На нашем языке! И я решила, что мы должны слышать все, от первого и до последнего слова! Пусть она говорит, а записать могу и я, я пишу быстро…
— Для меня. И для нее. Одежду свою дала. В кровати своей ночь спать позволила. Имя дала.
Похоже, на радостях выпил пива лишку. Забыл об уговоре. Поссориться или поиграть? Думать сил уж нет, а надо. Другой родни в этом мире нет.