Он говорил учтиво, почтительно, но так твердо и упорно, что она долго не могла ничего ответить.
– Я думаю, что возьму, – отвечал Вронский.
– Я так и думала и не смела думать. Вот радость! Ты не можешь представить себе мою радость! – говорила она, то прижимаясь лицом к Долли и целуя ее, то отстраняясь и с улыбкой оглядывая ее.
– Отчего же ты это думаешь? – улыбаясь на его волнение, сказал Степан Аркадьич.
– Как же мы пойдем? Болото отличное, я вижу, и ястребá, – сказал Степан Аркадьич, указывая на двух вившихся над осокой больших птиц. – Где ястребá, там наверно есть.
– Я сомневался, я сомневаюсь во всем, – проговорил Левин неприятным для себя голосом и замолчал.