Петрицкий пошел за перегородку и лег на свою кровать.
В это время еще дама вошла в комнату, и Левин встал.
Алексей Александрович грустно усмехнулся, посмотрел на шурина и, не отвечая, подошел к столу, взял с него начатое письмо и подал шурину.
– Я думала, напротив, – робко сказала Дарья Александровна.
– Совершенно справедливо! – отозвался Васенька Весловский. – Совершенно! Разумеется, Облонский делает это из bonhomie, а другие говорят: «Облонский ездит…»
И, счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться.