Степан Аркадьич улыбнулся. Он понимал, что делалось в душе Левина.
– Какое вы доброе дело сделали вчера нашему жалкому соотечественнику! – сказала княгиня.
Левин любил своего брата, но быть с ним вместе всегда было мученье. Теперь же, когда Левин, под влиянием пришедшей ему мысли и напоминания Агафьи Михайловны, был в неясном, запутанном состоянии, ему предстоящее свидание с братом показалось особенно тяжелым. Вместо гостя веселого, здорового, чужого, который, он надеялся, развлечет его в его душевной неясности, он должен был видеться с братом, который понимает его насквозь, который вызовет в нем все самые задушевные мысли, заставит его высказаться вполне. А этого ему не хотелось.
Но так как он все думал о том, как это глупо, то и не находил предмета разговора и молчал.
Мужчины стояли около пахучих водок и закусок, и разговор об обрусении Польши между Сергеем Иванычем Кознышевым, Карениным и Песцовым затихал в ожидании обеда.
– Бесценный человек! – сказала графиня Лидия Ивановна.