– Мой меньшенький, – с ласковою улыбкой сказал старик.
Он ждал, что она возразит; но она молчала, глядя перед собою.
– То было хорошо, а это еще лучше. Оба лучше, – сказал он, прижимая ее руку.
– Что вы нашли неприличным? – повторила она.
– А что же, правда, что этот Михайлов в такой бедности? – спросил Вронский, думая, что ему, как русскому меценату, несмотря на то, хороша ли, или дурна его картина, надо бы помочь художнику.
– У нас идут переговоры с ее мужем о разводе. И он согласен; но тут есть затруднения относительно сына, и дело это, которое должно было кончиться давно уже, вот тянется три месяца. Как только будет развод, она выйдет за Вронского. Как это глупо, этот старый обычай кружения, «Исаия ликуй», в который никто не верит и который мешает счастью людей! – вставил Степан Аркадьич. – Ну, и тогда их положение будет определенно, как мое, как твое.