– Не петербургский, а просто женский, – отвечала она.
– Экая милочка невеста-то, как овечка убранная! А как ни говорите, жалко нашу сестру.
– Да, но теперь с Варенькой… Кажется, что-то есть…
Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар ушел еще вчера со двора, во время самого обеда; черная кухарка и кучер просили расчета.
– Я все-таки с вами не согласна, – говорил голос дамы.
– Да я и не думаю осуждать, – оправдывалась приятельница Анны.