– Да, как видишь, нежный муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, – сказал он своим медлительным тонким голосом и тем тоном, который он всегда почти употреблял с ней, тоном насмешки над тем, кто бы в самом деле так говорил.
Все замолкло, и послышался счет шаров. Потом одинокий голос провозгласил число избирательных и неизбирательных.
– Ну, хорошо, ступай, – сказал Степан Аркадьич, вдруг покраснев. – Ну, так давай одеваться, – обратился он к Матвею и решительно скинул халат.
– Кха! Кха! А, черт! Что ты возишься, что ты не спишь? – окликнул его голос брата.
– Почему же? Мне кажется, что для образованных людей, – сказал Михайлов, – спора уже не может существовать.
– Ужасно страшный! И вот так руками делает, – сказала Таня, поднимаясь в тележке и передразнивая Катавасова.