– Балаболка и есть! Посуду сами моете! – сдался Андрей.
– Петрович, что это такое? – Илья Евгеньевич, пнул пустую коробку из-под пиццы и смахнул рукой на пол засохшие суши. Жалобно звякнув об колесико операторского кресла, по полу покатилась, сбитая коробкой, недопитая бутылка шампанского. Строго следуя закону падающего бутерброда, разбрызгивая соус, начинкой вниз, на кресло шлепнулась вторая порция итальянского разносола. Весело видно было кому-то в операторской на новогодние праздники.
– Никогда не думал, что буду спасать жизнь жадным до королевского питья шпикам. – пробурчал военный… С Его Величеством и главой тайной канцелярии его роднил одинаковый цвет глаз и мешки под ними на не выспавшейся, небритой физиономии. – Может пора?
– А это мысль! Фарид, Ириэль, собирайтесь!
Ания бросила ещё один взгляд на зеркальную поверхность, вглядываясь в невозмутимое лицо посла Великой Матери. Удивительно, за время переговоров ни один мускул не дрогнул на его лице, казалось, что дракон являет собой невозмутимый к внешнему воздействию каменный монолит, даже аура, которую Андрэ не стал скрывать, ни разу не полыхнула цветами гнева или раздражения, что говорило о полном самоконтроле. Ей не верилось, что это он когда-то подарил ей Серебринку, и что неподвижное изваяние, сидевшее в позе лотоса на гостевом диване, может испытывать какие-то чувства.