– Нет. Сами знаете, не могу я теперь участвовать в лишении жизни. Ни прямо ни косвенно. Сами знаете…
Под ключом лежала записка, исписанная мелким почерком, уже буквами. Что написано – абсолютно непонятно. Зачем оставлял? Или господин Шарль забыл, что Димка не умеет читать? Кстати, если уж пришлось застрять здесь – нужно умение читать. Неграмотный – тот же слепой, правильно писали большевики.
Лейтенант побледнел так, что казалось, через кожу просвечивают кости. Судя по реакциям, он был из тех ответственных товарищей, которые при любой недоработке обвиноватят самих себя и даже не подумают спихнуть вину на подчиненных.
Он шел по пыльному деревенскому проселку, покручивая как тросточку свою дубинку, мимо колышущихся полей и зеленых лугов. Мимо вспаханных полей, на которых всходило что-то зеленое. Мимо покосов, с которых уже возвращались косари с совершенно русскими косами за плечами. Мимо маленьких аккуратных стожков, торчащих повсюду богатырскими шлемами. Мимо пасущихся черно-белых коровок, изредка провожающих его протяжным мычанием.
– …Знаете, – тихонько и немного сонно рассказывала Флоранс – дети знатных семей нашли себе развлечение, называют себя Шутниками и издеваются над горожанами. Сначала еще безобидно, девчонку полапают, парней задирают, а сейчас начали поджигать дома, в шутку, представляете… А как вас зовут?
– …наш кюре уже совсем состарился. Что говорит на трррррр – совсем непонятно, бормочет что-то…