— Твой сослуживец вселил в тебя эти мысли?
Тот не ответил, и Курт затылком ощущал взгляд — внимательный, пристальный; ощущал, но не обернулся к этому взгляду, понимая, что сослуживец прочтет в его глазах то, что в мыслях, а именно — чувство вины за то, что обретенными знаниями посеял семена сомнений в его душе. Это было нелогичным, неоправданным; разумом он понимал, что не может отвечать за то, сколь крепки в душе другого его убеждения, принципы, вера, однако чувство жалости к неведению не безразличных ему людей пересиливало все, являясь лишним доказательством того, насколько тяжело и опасно приближать к себе кого бы то ни было…
— Обыкновенная, — уныло отозвался тот, вмиг растеряв большую часть своей уверенности. — Там… возле самого моста почти… она там такая одна, сходни вечно сняты. Крашеная, облупленная…
— Нет. Не кости. Кости — ерунда, хотя и их в тот же костер не помешает, но — нам надобна флейта. В первую очередь следует уничтожить ее.
Эксперт передернулся, словно от холода, стараясь не смотреть ни в сторону злосчастного предмета мебели, ни на стол с кувшином.
— Я понимаю, — пробормотал тот вяло, — я и не надеялся, что вы вот так вот, сегодняшним же вечером, сумеете меня от всего этого избавить… Спасибо, что хоть бы выслушали и не выставили сразу.