— Чего ржешь-то? — с озлоблением повысил голос Бруно. — Для этого, насколько я знаю, кроме желания, нужны только нож поострей и место побезлюдней; и то, и другое в наличии. Почему нет-то?
— Ты так уверен? — неизменная, но теперь уже с трудом сохраняемая усмешка, казалось, примерзла к синеющим губам чародея. — Сколько таких сопляков, как ты, за мою жизнь пытались меня напугать — и где теперь они все?
— Не для «чего», — исправил тот еще тише, — а для кого. Для тебя. Это мог быть кто угодно, дети, кошки, трубочисты — дело не в них. Дело в тебе.
— Его призвали, — убежденно откликнулся он. — Для того и ритуалы с использованием флейты. И — двери; в обоих известных нам случаях оно (или он, если я прав) возникало за дверью. Дверь подпола, шкафа — неважно. Дверь. Проход. Porta.
— Она — умерла. Ее — нет. Уже три года как ее — нет!
— Что все это значит? — догнав его, спросил подопечный чуть слышно и, не дождавшись ответа, встряхнул за рукав: — Эй! Какого черта!