Человек напротив отскочил назад, глядя на него с интересом, склонив набок голову, точно селезень, увидавший огромную муху на заборе над собою; на губах, тонких, будто бы стертых наполовину, блуждала даже не усмешка — улыбка, словно бы тот видел перед собою нечто до невозможного веселое. Противник был вооружен всего лишь коротким ножом, похожим на тот, что Гессе демонстрировал в начале этого безумного расследования как пример оружия его уличных приятелей, да и весь его вид не был видом бойца, и еще лет двадцать назад наверняка устремился бы без раздумий вперед, на этого обманчиво безобидного щуплого человечка. Сейчас же подступил опасливо, и не надеясь убить или даже просто зацепить с первого же удара, лишь прощупывая, приглядываясь — если ошибся, если притупился глаз, и он переосторожничал, прирезать остолопа с ножом всегда успеется.
— В тебе не ошиблись, — чуть заметно улыбнулся тот. — Я это и сейчас вижу… Это ты — человек-unicus, парень… Ты ходячая интуиция; ты видишь дело там, где его не должно быть… А кроме того, ты необычайно вынослив для просто человека, вот вторая причина, по которой — вне зависимости от того, оправдал ли бы ты наши ожидания — от тебя следовало избавиться. Сегодня ты подтвердил и это предположение. Отвечу похвалой на похвалу — до сих пор не понимаю, как ты смог от меня вырваться…
— Ты меня знаешь, — подтвердил Курт беззаботно. — Хотя, может, и не помнишь.
За тем, как старуха сползает с болтающейся из стороны в сторону телеги, Курт наблюдал со все возрастающим нетерпением, и когда Бруно уже шагнул было вперед, дабы оказать ей помощь, Ланц, попросту ухватив бормочущий мешок с костями за шиворот, одним сильным рывком приподнял оный над бортом телеги и установил на взбитую слякоть по другую сторону.
— Иными словами, не ты избираешь, что именно видит и чувствует твоя цель?