— В любом случае это делалось ради одной цели — ослабить вас и уничтожить, в конце концов… а эта цель оправдывает все. Даже истребление мира. Жизнь нескольких мальчишек — ничего не значит. Ничья жизнь ничего не значит, и моя в том числе. Это ты должен понимать — Инквизиция сама низвела человеческое бытие до цены пучка соломы… И ты сам — неужто воспротивился бы, если б сверху тебе был дан приказ убить с виду ничем не опасного и благочестивого человека? Ты стал бы спорить, ослушался бы, если бы тебе сказали, что это во благо Конгрегации?..
— Читай, — пожал плечами Ланц, бросив ему пергамент через стол. — А мы послушаем; так лучше, чем втроем толпиться над одним листком.
Дождь лил до утра, укрывая улицы слякотью, напитывая землю, не знающую воды почти целый век, словно смывая неведомое проклятье вечной жизни, лежащее на мертвой деревне. Войдя в ближайший к окраине пустой дом, под крышей коего намеревался ожидать прибытия вызванной подмоги, Курт ощутил запах гнили, источник которого обнаружился в подполе и на маленькой, как кладовка, кухне; оставленное здесь многие десятилетия назад съестное, до этой минуты сохранившееся почти в неприкосновенности или же просто высохшее, теперь осело влажным серо-коричневым прахом. Стены крошились буквально на глазах — каменная кладка трещала, по временам осыпаясь на пол песком, оконные рамы, скрипнув, треснули спустя час, и, жалобно застонав, провисла на петлях ощелившаяся дверь. Бернхард сидел на полу у дальней стены, связанный по всем правилам, предусмотренным на случай поимки подобной личности, во избежание неприятностей с заткнутым ртом, отчего утратил возможность извергать выдержки из Писаний, и косился по сторонам со все более осмысленным испугом и тоской, что вселяло некоторую надежду на то, что его помешательство было все же явлением временным. Сила, пребывающая в нем, тем не менее, его покинула без остатка, и покровительство существа, слившегося некогда с чародеем, ушло, посему Курт оставил его наедине с подопечным с относительно спокойной душой, вновь выйдя под дождь, чтобы привести оставленных у пределов деревни коней. Теперь курьерские пошли смирно, лишь недовольно фыркая, когда вода попадала в ноздри, и косясь на своего поводыря с укоризной.
— И по какому основанию ты предлагаешь мне открывать дело?
— «Он велел»… — фыркнул тот недовольно. — Ну, и Бог с ним; объяснись-ка, отчего ты полностью исключаешь участие в происходящем той части города.
— Речная, — отозвался он, не сумев утаить растерянности, и обернулся на эксперта; тот ответил тем же ошеломленным взглядом, и Курт нахмурился снова. — Ты удивлен?..