Лицо моей спутницы подернулось пеленой и исчезло окончательно, а я продолжал лежать без мыслей и желаний, как труп, потихоньку начиная скатываться в какую-то яму. Из тумана стали выплывать странные образы, звуки. Вот сестренка. Кажется это было на ее день рождения. А вот отец смотрит строго и с укоризной, однако глубоко в глазах я вижу искреннее беспокойство обо мне и любовь. И почему я этого не видел тогда? Мать стоит за спиной отца, оперевшись подбородком о его плечо и обняв сзади за пояс, ее грустный взгляд будто прощается со мной. Сквозь их лица стали проступать какие-то куски кода, делавшиеся ранее мной визуализации и графические интерфейсы. На код стали накладываться фрагменты плетений, они витали вокруг меня, соединяясь в умопомрачительные конструкции. На фоне всего этого бреда зазвучала грустная и торжественная мелодия, вытянутая из моей памяти. Бетховен, седьмая симфония, вторая часть. Самая любимая. Как раз подходит для моего состояния. Музыку я не только слышал, но и видел в качестве световых бликов, разноцветного тумана, визуализированных звуковых волн, расходящихся по цветному мареву. Мелькнула непонятная ассоциация, и на все относящееся к музыке наложилось плетение звука, которое я использовал для своих иллюзий. Почему-то я решил, что оно кривое — волны дисгармонировали с плетением, местами затухая и меняя свой цвет. Мне показалось очень важным, чтобы тут все было красивым и я поправил плетение, даже сам не зная как. Видимо сработало подсознание, или просто из него вылезло решение, ранее в фоновом режиме обработанное им. Теперь тут была гармония — плетение гармонично вплеталось в мощный звук произведения, вибрируя ему в такт.