Вьется путь по мягкому мху. И окружающее подергивается дымкой. Дымкой… нет, даже аурой страха, перебирающей своими щупальцами и ласкающей колонны стволов, серебрящихся в лучах ночной странницы. Шаловливый вечерний ветерок, еще недавно беспечно игравший мягкими кистями осоки, тихо шуршит в такт ночному дыханию леса, а тот опасливо затих, стоило только расплывчатой, напряженной фигуре выступить из лесного мрака, окружающего эту небольшую полянку и начинающийся на ней неглубокий ручеек. Расплывшаяся в лунном свете тень бесшумно опустилась на небольшой заросший плес и, обретя плоть, распустила когда-то белые волосы, теперь покрытые ряской и засохшими разводами болотной жижи. После чего зачерпнула вооруженной когтями ладонью струящееся серебро напоенной ночью родниковой воды. В такт падающим каплям за спиною укутанного сильными до видимости злобой и яростью дроу в переплетениях жухлых трав и неверных теней бесшумно стелилась тень. Тень, с каждой падающей в этом лунном безмолвии каплей становившаяся все более материальной…