– М-да… Ну, счастливо! – сказал майор и исчез.
Он что-то еще сказал ободряющее, сидя в расстегнутой шинели на корточках перед тумбочкой с магнитофоном. Голос майора был слабым, потерянным, несчастным и больным – а я ничем не мог помочь. Кто бы мне самому помог.
– Что бы это значило? – спросили капитана на сборном пункте.
Не я его тут первым вырезал – не мне и закрашивать.
ДШБ здорово мешал нам спать под утро, но тут уж они не виноваты. В ББМ подъем и отбой были на полчаса позже, чем в остальных Вооруженных Силах. Чтобы мы не успевали добежать до женского общежития, которое в одиннадцать вечера баррикадировалось наглухо.
Сейчас повод радостный, деды едва до потолка не прыгают, руку мне жмут, по плечу хлопают.