Я посмотрел на Мулдашева очень выразительно. Олеги тоже. Каптерщик вздохнул. Он уже основательно забурел – как все каптерщики – но мне перечить не осмелился. Трудно возражать хорошему человеку, когда у того дембель под вопросом. Во-первых, я и правда хороший. Во-вторых, у дедов иногда случаются припадки бешенства.
Это, в принципе, забавные истории (кроме концлагеря). Все веселее, чем про то, как вашего покорного слугу пытались втроем ногами замесить, или как стригли маникюрными ножницами.
В будке КПП сидел на подоконнике боец с характерной внешностью – тощий, мордочка острая, зубы мелкие.
Сон оказался такой: я стою перед воротами части. Ворота открываются, за ними – наш начальник штаба подполковник Мамин.
Влезешь на забор полюбопытствовать. За забором идет по дороге неправдоподобно четкий строй. В «хабэшках» и бушлатах без знаков различия, в шапках без кокард. А вокруг «коробки» на некотором отдалении шагают краснопогонники с автоматами наперевес. Это дисбат возвращается с работы.
Тут и пришло осознание: я наконец-то слился с армией воедино. Привык к ней. Вписался в систему.