Назавтра выяснилось: младший сержант Драгой уволиться-то уволился, но не уехал. Что-то не складывалось с проездными документами. Похмельный Коля весь день неприкаянно болтался по казарме. Вечером его попросили встать в строй. Так, на всякий случай.
Ехали мы в поселок Мулино Дзержинского района Горьковской области. В сырое гиблое место, где люди гнили заживо, и некоторые так убедительно, что приходилось их переводить куда посуше. До сих пор у меня ноготь на правом мизинце больше, чем на левом, потому что отвалился кусок мяса – это я двадцать лет назад в Мулино оцарапался. Офицеры не любили это место. Туда всеми правдами и неправдами старалась не приезжать «Скорая помощь». Там ничего не было.
Ходоровский, чмо болотное, кто вам сказал, что вы еврей, забудьте об этом, вы позор самоходной артиллерии – ГДЕ ПУГОВИЦА, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ?!
Полевой парк – это участок приднепровской степи, обнесенный невысоким заборчиком из колючки. За заборчиком стоит наша техника. На входе шлагбаум и две палатки. В одной храпит дежурный по парку (офицер) с дневальными, в другой начкар (сержант) с караульными. Между палатками хожу кругами я. Вытоптал себе валенками что-то вроде лыжни в промерзшем песке, и вращаюсь. Это единственный способ не спать. Температура минус один, и одежда теплая – зимний танковый комбинезон, я в нем давеча на голой земле дрых. Если присядешь на ящик для чистки сапог, уснешь тут же. Однажды так и задремал. Очнулся уже когда Масякин отстегивал у моего автомата магазин.
Зато мне верил Минотавр. Такой страшный, такой могучий, бешеный и… Такой по-детски беззащитный. Он верил.
– Слушай, а чего твой шеф по полигону в кирзачах рассекает?